№3 Как это было: семья ополченца в Москве. ВЫЖИВАНИЕ

№3 Как это было: семья ополченца в Москве. ВЫЖИВАНИЕ

  • 28.07.2022

Юрий Владимирович Меликов, Игорь Владимирович Меликов, сыновья ополченца 

Нашим родителям посвящаем

Эта статья - продолжение цикла статей. Предыдущая статья

В этот день, 2 июля 1941 года, Военный Совет Московского военного округа принял «Постановление о добровольной мобилизации жителей Москвы и области в народное ополчение».


Воспоминания о военном московском детстве, хранящиеся в нашем семейном архиве, написал в 2003 году мой старший брат Юрий Владимирович Меликов (1933 – 2021), доктор физико-математических наук, профессор МГУ, лауреат Государственной премии СССР по физике. (И.М.)

«… 30 сентября 1941 года немцы начали операцию «Тайфун», нацеленную на захват Москвы. 7 октября в районе Вязьмы были окружены 4 наши армии, которые вели бои в этом «котле» около двух недель, как писали потом историки Отечественной войны. Официальное извещение из райвоенкомата мы получили спустя ТРИ года в октябре 1944 года, в нем говорилось, что «красноармеец Меликов Владимир Александрович, уроженец г. Москвы, находясь на фронте, пропал без вести в ноябре 1941 года». 

Извещение

Пенсия на двух детей, как семье военнослужащего, в размере 180 рублей в месяц была назначена нам тоже в 1944 году (задним числом) с 1 ноября 1943 года по 4 сентября 1949года, до достижения мною 16 лет»

Удостоверение-на-право-пенсии,-1944

Пенсия-пособие на двух детей, 1944
(Чтобы представить себе конкретные условия жизни в военное время жителей страны и, в частности, Москвы, я приведу несколько материалов из опубликованных источников. Как известно, во время ВОВ все продовольственные и промышленные товары распределялись в соответствии с карточной системой, введённой постановлением СНК СССР № 1882 от 18 июля 1941 г. в период июля-ноября 1941 года. Карточек было великое множество: если в 1941 г. печатались 12 видов карточек, в 1942 г. — 51, в 1943 г. — 112, то в 1944 г. — 130–135 видов в среднем (по Москве — 149, а по Ленинграду — 171 вид карточек и талонов). К 10 ноября 1941 г. карточная система охватила практически все городские поселения страны.

Детская карточка на хлеб. 1941

Карточка.-Сахар

Конечно, для большинства населения особо значимыми и жизненно необходимыми были карточки на хлеб и различные виды продовольственных товаров - мясо, рыбу, жиры, крупу и макаронные изделия. – И.М.)

«…На какие средства мы жили? До середины 1943 года мама не работала. Летом и осенью 1941 года какие-то небольшие деньги перепадали с бывшей работы отца, потом этот источник заглох. Никаких накоплений, разумеется, не было. Чтобы «отоварить» карточки (у меня с братом - детские, с относительно небольшими нормами, а у мамы с бабушкой - иждивенческие, с самыми низкими нормами), много денег, конечно, не требовалось, но все-таки они были необходимы. Мама начала продавать и менять на продукты вещи, не помню точно какие, знаю только, что до сапог и галифе отца дело дошло не сразу.»

Нормы-снабжения-населения(Небольшое финансовое отступление. На момент ухода в ополчение заработная плата отца, как главного бухгалтера, судя по упоминаниям в его письмах, составляла около 700 рублей в месяц. Сумма для семьи не маленькая для того времени, что находит подтверждение в найденном приказе одного НИИ, поскольку все организации были государственными с примерно одинаковым штатном расписанием и окладами работников. Первое время за ополченцами сохранялась заработная плата по месту работы. Так было до 9 апреля 1942 года, когда такой порядок был отменён (не буду приводить номера и даты соответствующих Постановлений). В дальнейшем семьи ополченцев должны были получать денежные пособия на детей и нетрудоспособных членов семьи, но в гораздо меньшем, чем зарплата, размере. Если в семье было двое детей, то при одном трудоспособном (в городе) пособие составляло 100 рублей. Как можно было существовать-выживать семье на такие выплаты представить невозможно.Даже при наличии государственных цен на нормированные продукты, которые претерпели сравнительно небольшое повышение за годы войны.Чтобы хотя бы мысленно окунуться в жизнь гражданского населения военной Москвы, посмотрите две таблицы: цены на продовольственные товары в госторговле(нормированные и коммерческие) и индексы цен на городских колхозных рынках.

Государственные-розничные-цены-нормированной-и-коммерческой-торговли

Индексы-цен-на-городских-колхозных-рынках«…Теперь чуть подробнее о карточной системе. Карточки выдавались раз в месяц по месту жительства, для разных категорий граждан (рабочие, служащие, дети, иждивенцы) карточки были разных цветов. Лист карточки был разграфлен на отдельные талоны, на которых указывался вид продукта и его количество. Месячная норма каждого продукта была распределена по нескольким талонам с номерами. Купить продукт можно было только по тому талону, который был «объявлен» и определенный день месяца, причем он оставался действительным какое-то время, а затем аннулировался и «объявлялся» следующий талон. Не использованные в положенный срок талоны, например, из-за отсутствия товаров, пропадали.

Карточки нужно было «прикрепить» к какому-либо магазину и только там «отовариваться». Магазины по уровню снабжения были разные, и важно было «прикрепиться» к хорошему магазину. Учителя школы №7 и мама вместе с ними, «прикреплялись» к неплохому магазину в начале Большой Калужской улицы (ныне Ленинский проспект). На хлеб были отдельные карточки и их, по-моему, не нужно было «прикреплять». Потерянные карточки не возобновлялись, и их утрата являлась большим несчастьем. Нас, как мне кажется, такая участь миновала.

«Отоваривание» хлебных карточек входило в мои обязанности. Ближайшая булочная находилась в двух шагах от дома, в начале нашего переулка, но иногда приходилось ходить за хлебом на Пятницкую улицу. Хлеб резался и отпускался по весу, так что всегда были кусочки-довески. Маленький довесок я позволял себе съесть по дороге домой. В каждой булочной стояли попрошайки, которые настойчиво просили «подать кусочек». Вид одного из них у меня в памяти до сих пор: кряжистый парень с бандитской мордой, который так пристал ко мне «Дай, пахан!» (я тогда не знал этого слова из уголовного лексикона и понял его, как «дай похамать», т.е. поесть), да еще увязался со мной до самого выхода из магазина, что я со страха отдал ему большой довесок черного хлеба.

С походом за хлебом на Пятницкую улицу связан эпизод, произошедший со мной, наверно, летом 1944 года, который, если бы не потрясающее везение, мог стоить мне жизни. Когда я уже перешел улицу Ордынку, грузовик, поворачивавший с моста через Канаву на набережную между Ордынкой и Пятницкой, налетел сзади на меня и других пешеходов. Я очнулся под машиной, между передним и задним колесами и с криком «Что вы делаете!» пулей выскочил из-под машины, успев заметить лежавшего рядом со мной еще, по крайней мере, одного сбитого пешехода - женщину. Буквально в ту же секунду шофер, видно, с перепуга, дал задний ход и переднее колесо, я видел, наехало на женщину, проехав и по тому месту, где только что был я. Я отделался легким ушибом левой ноги выше колена, не было даже ссадины, а только небольшое онемение кожи. Сгоряча я побежал в булочную на Пятницкую, купил хлеба по карточкам, которые так и остались зажатыми в кулаке, и пришел домой. Первые слова, которые я сказал маме, были: «Ты не волнуйся, я просто попал под машину», а уже потом разревелся, жалея, к тому же, потерянную тюбетейку. Мои приятели-мальчишки бросились к тому месту за тюбетейкой, но вернулись без нее, сказав, что она вся в крови, а машина задавила двух женщин. Вот такие дела!

Помню, что мама каким-то образом ухитрялась создавать небольшой страховой запас продуктов: некоторое количество хлеба (старый ели, новый откладывали), пара коробок шоколадного набора, купленных по талонам на сахар. Был насушен мешочек картофельных очисток, но до употребления их в пищу дело не дошло. Без карточек продукты можно было купить на рынке, но это было не для нас: помню, что буханка черного хлеба стоила 100 рублей. Однажды нам удалось купить без карточек бидончик костного бульона, простояв в очереди полдня, да еще не хотели нас пускать в свою очередь, так как во время нашей отлучки произошла новая перепись очереди (номера писались на ладони чернильным карандашом).

В школе без карточек ежедневно выдавался каждому ученику бублик, очень вкусный. Поскольку бублики отпускались школьному буфету по числу учащихся, а выдавались персонально каждому присутствующему на занятиях, то неизбежные излишки служили, как говорили, хорошим источником обогащения для тех, кто был к этому причастен.

Иногда помогал дядя Саша, принося с завода бутылку спирта, который на рынке был настоящей валютой. Как-то на работе отца мама получили бидончик бензина, который она везла на нескольких трамваях, рискуя быть арестованной, поскольку это огнеопасная жидкость, а запах проникал через упаковку. Бензин тоже пошел на рынок. В то время я, видя, конечно, все то, о чем сейчас рассказываю, не особенно осознавал, как же маме удается выкручиваться? Не могу понять и теперь, прожив целую жизнь! Земной ей поклон!»